С интересом прочитал серию ваших недавних публикаций о беглом экс-банкире Владимире Антонове. Позвольте добавить пару штрихов — из личного общения с этим персонажем, ещё в бытность его в Британии.

Во-первых, ещё во время пребывания в Англии у Антонова зрел план, как бы ему скрыться из-под экстрадиции путём достаточно витиеватых схем, включая и покушение на его «драгоценную» жизнь в Англии, и ту же смену имени-фамилии.

Во-вторых, степень вероятности попытаться получить статус беженца (включая политический) во Франции для таких типов, как Антонов, использующих поддельный паспорт (и другие документы), достаточно высока. Дело в том, что, несмотря на весь кажущийся парадокс, французские власти не очень сильно проверяют в тех случаях, когда имеют дело с поддельными (выданными на другие установочные данные) личными документами. Кроме того, попутно срабатывает «финансовый» фактор — я имею в виду достаточно высокую степень коррумпированности во французской полиции и параллельных ведомствах.

В-третьих, могу с уверенностью утверждать (основываясь на доступной мне информации), что Антонов был раньше (и, представляется, до сих пор) достаточно тесно связан (конечно же, негласно) с российскими спецслужбами, являясь их своего рода «агентом влияния», продвигаемым и внедряемым в западные «элитные» (и «смежные») круги.

Кстати, Антонов — далеко не единственный представитель «славной плеяды» российских банкиров, олигархов и прочих фигур, кто уже прочно окопался в западных структурах и параллельно активно «стучит» на российских «Джеймс Бондов».

Далее Владимира Антонова для краткости, и чтобы не путать с другими, позволю себе называть на литовский манер — «Вовас».

Первая встреча с Вовасом состоялась в ресторанчике в самом центре Лондона, невдалеке от американского посольства. Так понимаю, что и сам Вовас в ту пору обитал где-то поблизости.

Что ему было надо от меня? К тому времени его дело по экстрадиции в Литву было уже с треском проиграно во всех инстанциях в английских судах, и Вовас ждал «чуда», от кого бы то ни было, всячески отчаянно надеясь оттянуть свою высылку в Литву.

Не явился я тут исключением, так как Вовас с самого начала нашей той почти «душещипательной» беседы под чашку утреннего чёрного кофе (в отличие от многих англичан, я больше предпочитаю этот напиток) начал дотошно прямо-таки допрашивать меня о деталях моего дела об экстрадиции, надеясь найти ту соломинку, за которую он мог бы уцепиться. Не узнав для себя ничего ценного, Воваса затем зачем-то потянуло интересоваться моим мнением и «опытом» по поводу того, как он мог бы, если полностью не отыграть назад, то хотя бы оттянуть на какое-то время свою так горячо нежелательную поездку в Литву.

В общем, то ли Вовас решил зачем-то похвастаться передо мной (хотя в этом вообще не было никакой надобности), то ли вновь посчитал себя «занебесно исключительным», но его по-настоящему «понесло». Почти как известного героя из романов Ильфа и Петрова — Остапа Бендера.

Начал Вовас с того, что стал настойчиво интересоваться, а как «на практике» он мог бы «торпедировать» экстрадицию? В частности, он спросил, что я думаю, если на его бесценную жизнь будет совершено покушение в Англии?

Например, в то время, когда он, по обыкновению по утрам, бегает трусцой в Гайд-парке (Hyde Park), который, со слов Воваса, располагался чуть ли не на пороге его лондонского дома.

В довесок к своему столь «гениальному» плану Вовас заявил, что у него имеется свой «очень надёжный» чеченец, который за «штук 10 тысяч долларов» мог бы специально прибыть в Лондон, чтобы в парке устроить «покушение» на Воваса, прострелив ему ногу.

Пришлось сильно огорчить и приубавить пыл Воваса, сказав ему, что ни один, даже самый отличный спец-стрелок, не возьмётся со 100-процентной гарантией ранить кого-то без риска либо, как минимум, серьёзно покалечить — сделав «цель» хромоногим до конца жизни, либо вообще «замочив» того, на кого планировалось «покушение», то есть, всего того же Воваса. Дело в том, что на бегу (то есть, когда «цель» подвижна), даже если речь идёт о небыстрой трусце, всегда существует большой шанс, что вместо мягких тканей можно попасть, например, в артерию (промежностная артерия, как один из наиболее «ярких» примеров). И тогда всё, конец «постановке» — «цель» просто истечёт кровью ещё до приезда скорой, или даже до/при попытке оказания любой первой помощи.

Как припоминаю, мой скептицизм Вовасу явно не пришёлся по душе, так как он продолжал гнуть всё в ту же сторону. Хотя Вовас напрямую не предлагал мне принять участие в так горячо крутящейся в его воспалённом мозгу идее по «покушению», тем не менее, у меня сложилось стойкое впечатление, что он, как минимум, искал моего совета или какого-то «неформального» личного участия.

Автор: Иван Харитонов